Вопль
I
Карлу Соломону
Я видел лучшие умы моего поколения разрушенные безумием, умирающие от голода исте-рически обнажённые,
волочащие свои тела по улицам чёрным кварталов ищущие болезненную дозу на рассвете,
ангелоголовые хиппи сгорающие для древнего божественного совокупления со звёздным динамо в механизмах ночи,
кто беден и одет в лохмотья со впалыми глазами бодрствовал курил в призрачной темноте холодноводных квартир плывущих по небу через городские купола в созерцании живой энергии джаза,
кто распахнул свой разум для Рая под Луной и видел мусульманских ангелов колеблющи-мися на светящейся крыше обители,
кто прошёл свои университеты с дерзким сиянием в глазах галлюцинируя о трагедии Арканзаса и знаменитости Блейка среди знатоков войны,
кто был изгнан из академий за безумие и начертание грязных од в глазницах черепа,
кто трясся в страхе в неприбранных комнатах в нижнем белье сжигая деньги в корзинах для мусора прислушиваясь к Ужасам за стеной,
читать дальше
кто был схвачен в лобковых джунглях возвращаясь из Ларедо с взрывной эйфорией травки для Нью-Йорка,
кто пожирал огонь в пьяных отелях Парадайз Аллей или пил скипидар в переулках рая, или истязали свои тела ночь за ночью,
с мечтами, с наркотиками, с ночными кошмарами, алкоголем и членом и бесконечными со-вокуплениями,
несравнимые слепые улицы дрожащих облаков и молний скачущие к полюсам Канады и Патерсона освещая неподвижный мир времени лежащий меж ними,
пейотовая надёжность залов кладбищенские рассветы зелёных деревьев на заднем дворе, винное опьянение над крышами, витрины магазинов Нью-Йорка последний приход джанки ми-гающий неон габаритных огней, солнце и Луна и дрожь деревьев в ревущие зимние сумерки Бруклина, пепельная напыщенность и податливое восприятие королевского ума,
кто приковал себя к подземке для вечного пути от Бэтери к святому Бронксу на бензендрине пока шум колёс не свалили их дрожащих с разорванными ртами и разбитых в унынии прилежного ученика высушенном блеском в сумрачном сиянии Хаоса,
кто всю ночь тонул в наркотическом сиянии Бикфорда всплывал и просиживал день над вы-дохшемся пивом в опустошённом Фугази, слушая треск страшного суда из атомного музыкально-го автомата,
кто семьдесят часов беспрерывно говорил от парка до своей берлоги бара Бельвью музея Бруклинского моста,
потерянные армии платонических болтунов прыгающих в чаши со святой водой с пожарных лестниц подоконников Эмпайр Стейт луны,
треплющихся кричащих блюющих шепчущих факты воспоминания анекдоты удары в глаз и потрясения больниц тюрем войн,
разум изрыгнут в последнем воспоминании в семь дней и ночей с сияющими глазами, мясо для Синагоги как блевотина на тротуаре,
кто исчез в небытии Дзена Нью Джерси оставив след неясных открыток из Атлантик Сити,
страдая от восточной жары и танжерской ломоты в костях китайских мигреней и синдрома острого отнятия в меблированных комнатах Нью Арка,
кто странствовал по вокзальной площади в полночь раздумывая куда пойти, и уходил, не оставляя разбитых сердец,
кто судорожно курил в товарных вагонах товарных вагонах товарных вагонах грохочущих сквозь снега навстречу одиноким фермам нарушая тишину патриархальной ночи,
кто разучивал Плотина По Сан Хуана де Ла Круса телепатию и бит Каббалу потому что мировая гармония инстинктивно билась у их ног в Канзасе,
кто скитался по улицам Айдахо в поисках химерических индейских ангелов обернувшихся химерическими индейскими ангелами,
кто думал что лишь сошёл с ума когда Балтимор мерцал в фантастическом экстазе,
кто прыгал в лимузины с китайцем из Оклахомы в порыве зимнего полуночного уличного света дождя в маленьком городе,
кто голодный и одинокий бездельничал в Хьюстоне в поисках джаза секса нитроглицерина, бежал за прекрасным испанцем чтобы поспорить об Америке и Вечности, безнадёжный разговор, а затем уплывал в Африку,
кто исчезал в вулканах Мексики оставляя лишь тени рабочих брюк лаву пепел поэзии рассе-янный в камине Чикаго,
кто появлялся на Западном побережье следил за ФБР бородатый в шортах с огромными па-цифистскими глазами сексуальным загаром разбрасывающий странные листовки,
кто сигаретами прожигал дыры в руках протестуя против наркотического дурмана капита-листического табака,
кто раздавал сверхкоммунистические памфлеты в Юнион Сквер стеная и обнажаясь пока сирены Лос-Аламоса заглушали их причитаниями, и плакали у Стены, и паром на Стейтен Ай-ленд тоже ревел от отчаяния,
кто плача падал на колени в белых спортивных залах обнажённые и дрожащие перед меха-низмами других скелетов,
кто кусал детективов в шею и восторженно вопил в полицейских машинах будучи виновны лишь в сфабрикованной педерастии и пьяном возбуждении,
кто вопил на коленях в подземке и его стаскивали с крыши а он тряс гениталиями и святыми манускриптами,
кто позволял байкерам-святошам оттрахать себя в зад, и стонали от удовольствия,
кто отсасывал и кому отсасывали эти человеческие серафимы, морячки, ласки Атлантики и Карибской любви,
кто дрочил утром вечером в цветниках траве парков и кладбищ одаряя своим семенем каж-дого кто шёл кто мог,
кто лишь безостановочно икал пытаясь засмеяться и задыхался в рыданьях за перегородкой в турецкой бане когда светловолосый и обнажённый ангел приходил чтобы пронзить его мечом,
кто потерял своих любовников у трёх дряхлых мегер судьбы одноглазая мегера гетеросек-суального доллара одноглазая мегера что мерцает во тьме утробы одноглазая мегера что лишь протирает задницу обрезая золотую нить сознания на галлюциногенном ткацком станке,
кто совокуплялся исступленно и жадно с бутылкой пива любовником пачкой сигарет свечой и валился с кровати, продолжал на полу и дальше по комнате ослабев замирал у стены с видением Великой Пизды кончая ускользающим сознанием,
кто наполнял благоуханьем объятья миллионов девушек дрожащих на закате, и просыпался с красными глазами готовый усладить мгновение рассвета, сверкающие ягодицы под амбаром об-нажённую в озере,
кто прошёл разврат в Колорадо в мириадах угнанных ночью машин, Н.К., тайный герой этих стихов, человек-член и денверский Адонис в восхищённых воспоминаниях бесчисленных девчонок ложившихся с ним на пустых стоянках и задних дворах закусочных, шатких рядах ки-нотеатров, на вершинах гор в пещерах или задранных юбок суровых официанток в знакомых придорожных кафе конечно же солипсизмов туалетов тайных заправок, и аллей родного города,
кто медленно исчезал в бесконечно мерзких фильмах, переносился в мечты, внезапно оч-нувшись на Манхэттене, выползал из подвала с похмельем от бессердечного Токайского и ужасов непробудных снов Третьей авеню и спотыкался о пороги бирж труда,
кто брёл всю ночь в ботинках полных крови по заснеженным докам ожидая открытия дверей в Ист-Ривер ведущих в комнаты полные жестокой жары и опиума,
кто создавал великие драмы суицида в квартирах в кренящихся небоскрёбах Гудзона в голу-бом свете военных прожекторов луны и кто будет коронован забвением,
кто ел баранье жаркое воображения и переваривал краба у илистого устья рек в Бауэри,
кто плакал над любовными приключениями улиц с тележками полными слёз и плохой му-зыки,
кто сидел в гробу под мостом пытаясь дышать в темноте, поднимаясь чтобы поставить кла-весин в голубятне,
кто заходился в кашле на шестом этаже в Гарлеме оглушён страстью под чахоточным небом окружён апельсиновыми клетями богословия,
кто всю ночь марал бумагу трясся и вертелся над божественными заговорами которые наутро оказывались стансами безумию, Я
кто варил борщ и тортильи из гниющих зверей лёгких сердец лап хвостов мечтая о царстве чистого вегетарианства,
кто кидался под грузовики с мясом в поисках колёс,
кто бросал часы с крыш отдавая свой голос за Вечность вне времени, и каждый день бу-дильники падали им на головы ещё десять лет,
кто трижды резал вены последовательно безуспешно, сдавались и были вынуждены открыть антикварные магазинчики где думал что стареет и плакал,
кто заживо сгорел в невинных фланелевых пижамах на Мэдисон Авеню среди разрывов свинцовых строк и нестройной дроби каблуков солдат моды и нитроглицериновых воплей ре-кламных фей и горчичного газа зловещих интеллигентных редакторов, или был раздавлен пья-ными таксистами Абсолютной Реальности,
кто прыгнул с Бруклинского моста и это действительно было и ушёл не узнанный и всеми забытый в призрачное оцепенение ресторанных аллей Чайнатауна и пожарные машины, без ха-лявного пива,
кто пел в окнах от безысходности, выпав из окна метро, прыгнул в презренный Пассаик, набрасывался на негров, крича на улицах, танцуя босиком на битых винных бокалах разбивая пластинки с ностальгическим немецким джазом Европы тридцатых хлестал виски блевал в туале-тах тяжело дыша, стоны и грохот огромных паровых гудков ушах,
кто нёсся по дорогам прошлого странствуя друг к другу хотрод Голгофа видение тюремного одиночества или инкарнации джаза в Бирмингеме,
кто проносился сквозь страну за семьдесят два часа чтобы узнать было ли у меня у тебя у него видение чтобы познать Вечность,
кто приехал в Денвер, умер в Денвере, вернулся в Денвер в тщетном ожидании, кто затаился и размышлял в одиночестве в Денвере и наконец уехал чтобы догнать Время, и теперь Денвер одинок без своего героя,
кто падал на колени в безбожных храмах молясь за спасение друг друга за свет и груди, пока душа на мгновение не вспыхивала в волосах,
кто без приглашения врывался в тюрьму своего разума ожидая невероятных златоглавых преступников с шармом реальности в сердце которые пели сладкий блюз Алькатрасу,
кто возносился в Мексику чтобы привить привычку, или в Скалистые горы оказать уважение Будде в Танжер к мальчикам в Сазерн Пасифик к чёрному локомотиву, в Гарвард к Нарциссу в Вудлоун к гирлянде маргариток или могиле,
кто нуждался в приговоре здравого ума обвиняя радио в гипнотизме оставлен со своим безумием руками и повесившимися присяжными,
кто кидался картофельным салатом на лекциях по дадаизму а потом оказывался на гранит-ных ступенях сумасшедшего дома с бритыми головами бурлескными речами о самоубийстве, настаивая на немедленной лоботомии,
и кому давали взамен каменную пустоту инсулина метразола электричества гидротерапии психотерапии трудотерапии пинг-понга и амнезии,
кто всерьёз протестуя перевернул лишь один символичный стол для пинг-понга, заканчивая выступление краткой кататонией,
кто годы спустя вернулся весь лысый только кровавый парик, слёзы и полицейские ищейки, к страшному приговору сумасшедшим в тюрьмах бешеных городов Востока,
зловонные залы штата Пилигримов Рокленда Грейстоуна, пререкания с отзвуками души, ко-леблясь и гремя на скамьях полуночного одиночества в каменных королевствах любви, сны о жизни становятся кошмарами, тела обращены в камни огромные как луна,
с навсегда за***нной матерью, последней волшебной книгой выброшенной из окна обители, и последней дверью закрытой в четыре утра, и последним телефоном брошенным в стену в ответ, и последней меблированной комнатой душевно опустошённой, жёлтая бумажная роза накрученная на проволоку виселицы в клозете, да и то в мечтах, ничего кроме бессмысленной частички галлюцинации —
о, Карл, я беспокоюсь когда ты в опасности, и теперь ты в самом деле в животной похлёбке времён,
и кто бежал по ледяным улицам преследуем внезапным алхимическим озарением о приме-нении эллипса каталога переменной степени и самолётной вибрации,
кто грезил совершал телесные прорывы во времени и пространстве сопоставлением образов, и загнал архангела души в угол между 2 визуальными образами и соединил простые глаголы и существительные и энергию сознания скача с ощущением Pater Omnipotens Aeterna Deus
чтобы воссоздать синтаксис и размер жалкой людской прозы и встать перед тобой бессло-весным жалостливо дрожащим, отвергнутым но признающим душу подчиняющимся ритму разума в нагом и бессчётном стаде,
безумные бродяги и ангелы битники во времени, безвестные, но оставляющие слова что мо-гут быть сказаны после их смерти,
и воскресающие перевоплощёнными в призрачных одеяниях джаза в златой тени горна вы-дувающие ради любви страдания нагого разума Америки eli eli lamma lamma sabacthani саксо-фонного соло заставлявшего город трепетать перед радио
с сердцем полным поэзии жизни вырванным из собственного тела годным в пищу тысячи лет.
II
Кто он сфинкс из бетона и алюминия расколовший их черепа и выевший их мозг и вообра-жение?
Молох! Одиночество! Отбросы! Уродство! Глубинные бомбы и недоступные доллары! Дети кричащие под лестницами! Мальчики задыхающиеся от слёз в армиях! Старики причитаю-щие в парках!
Молох! Молох! Ночной кошмар Молоха! Ненависть Молоха! Молох в мыслях! Молох же-стокий судья человечества!
Молох непостижимая тюрьма! Молох скрещённые кости бездушных темниц и Конгресс страданий! Молох чьи здания приговор! Молох огромный жернов войны! Ошеломлённые прави-тельства Молоха!
Молох чей разум идеальный механизм! Молох чья кровь денежные реки! Молох чьи пальцы суть десять армий! Молох чья грудь динамо человеконенавистничества! Молох чей слух дымяща-яся гробница!
Молох чьи глаза как тысячи слепых окон! Молох чьи небоскрёбы стоят на бесконечных улицах словно вечные Иеговы! Молох чьи фабрики мечтают каркая во мгле! Молох чьи трубы и антенны коронуют город!
Молох чья любовь несчётные нефть и камень! Молох чья душа электричество и банки! Мо-лох чья бедность видение гения! Молох чья судьба бесполое водородное облако! Молох имя тебе Разум!
Молох где я так одинок! Молох где мне являются Ангелы! Безумство в Молохе! Евнух Мо-лох! Молох жаждущий любви и мужчин!
Молох что так рано ворвался в мою душу! Молох в тебе я бестелесный разум! Молох вы-рвавший меня из природного экстаза! Молох которого я отвергаю! Проснись в Молохе! Свет струится на тебя с небес!
Молох! Молох! Бездушные квартиры! призрачные пригороды! сокровищницы останков! слепые столицы! индустрии демонов! призрачные народы! всесильные психушки! гранитные члены! ужасные бомбы!
Они сломали спины вознося Молоха в Рай! Мостовые, деревья, радио, массы! возносящие город к небесам Раю что на земле и повсюду вокруг нас!
Видения! предсказания! галлюцинации! чудеса! экстаз! всё утонуло в Американской реке!
Мечты! обожания! озарения! религия! корабли чувственного говна!
Прорывы! на ту сторону реки! удары и распятия! всё унесено неумолимым потоком! Кайф! Эпифания! Отчаяние! Десятилетие звериного воя и самоубийств! Умы! Новые влюблённости! Безумное поколение! разбилось об основание Времени!
Священный смех над рекой! Они видели это! дикие взгляды! священные лозунги! Прощай! Они спрыгнули с крыши! в пустоту! размахивая! цветами в руках! вниз к реке! на улицу!
III
Карл Соломон! Я с тобой в Рокленд
где ты безумней меня
Я с тобой в Рокленд
где ты словно чужой
Я с тобой в Рокленд
где ты подделываешь тень моей матери
Я с тобой в Рокленд
где ты убил двенадцать своих секретарш
Я с тобой в Рокленд
где ты хохочешь над тайными остротами
Я с тобой в Рокленд
где мы два великих писателя с одной ужасной машинкой
Я с тобой в Рокленд
где об угрозе твоему здоровью говорят по радио
Я с тобой в Рокленд
где гробницы черепа не вмещают больше червей чувств
Я с тобой в Рокленд
где ты пьёшь чай с молоком старых дев Утики
Я с тобой в Рокленд
где ты потешаешься над телами сиделок этих гарпий Бронкса
Я с тобой в Рокленд
где ты вопишь в смирительной рубашке проиграв в пинг-понг над бездной
Я с тобой в Рокленд
где ты бьёшь по клавишам кататонического пианино ибо душа безгрешна и бессмертна она не должна умереть оставленной богом в укреплениях психушки
Я с тобой в Рокленд
где ударам электрошока уже не вернуть твою душу уже не вернуть твою душу из па-ломничества ко кресту в пустоте
Я с тобой в Рокленд
где ты обвиняешь врачей в безумии готовя иудео-социалистический заговор против фашистской народной Голгофы
Я с тобой в Рокленд
где ты разорвёшь небеса над Лонг-Айлендом и выкопаешь труп Иисуса из гробницы сверхчеловека
Я с тобой в Рокленд
где двадцать пять тысяч безумных товарищей хором поют последние строки Интерна-ционала
Я с тобой в Рокленд
где под покрывалом мы целуем сжимая в объятьях Соединённые Штаты которые каш-ляют по ночам мешая нам спать
Я с тобой в Рокленд
где мы вырваны из комы рокотом аэропланов наших душ зависших над крышей чтобы сбросить ангельские бомбы госпиталь озаряется изнутри рушатся стены воображения О бегите отсюда легионы страждущих О усыпанный звёздами шок милосердия здесь войны длятся веч-ность О победа сорвите с себя одежды мы свободны
Я с тобой в Рокленд
в моих снах ты истекая кровью плача возвращаешься из плавания по автострадам сквозь Американскую пустыню к дверям моей обители в Западной ночи
Сан Франциско, 1955―1956.
Переведено в ноябре 2001 — феврале 2002, Москва — Чесноково.
Подстрочник к Воплю
Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой! Святой!
Мир свят! Душа свята! Кожа свята! Нос свят! Священны язык и член и ладонь и дырка в заднице!
Всё свято! Все святы! святость повсюду вокруг нас! каждый день бессмертен в вечности! Каждый человек ангел!
Зад свят как серафим! Безумец безгрешен как ты и моя душа!
Священна машинка поэма священна голос свят печи святы экстаз свят!
Святой Питер Святой Аллен Святой Соломон Святой Люсьен Святой Керуак Святой Ханк Святой Берроуз Святой Кэссиди святы оттраханные и страждущие нищие святы ужасные человеческие ангелы!
Свята моя мать в сумасшедшем доме! Святы члены дедов Канзаса!
Свят стонущий саксофон! Свят апокалипсис бопа! Святы джаз бэнды марихуана хипстеры мир пейотль и колёса!
Свято уединение небоскрёбов и мостовых! Святы кафетерии запружённые миллионами! Святы текущие по улицам мистические реки слёз!
Свят одинокий Джагернаут! Свято баранье мясо среднего класса! Святы безумные пастыри бунта! Кто окопался в Лос-Анджелесе и есть Лос-Анджелес!
Свят Нью-Йорк Свят Сан-Франциско Святы Пеория и Сиэтл Свят Париж Свят Танжер Свята Москва Свят Истанбул!
Свято время в вечности свята вечность во времени святы часы в космосе свято четвёртое измерение свят пятый интернационал свят Ангел Молоха!
Свято море свята пустыня свята железная дорога локомотив святы видения святы галлюци-нации святы чудеса свято глазное яблоко свята бездна!
Святы прощение! сострадание! милосердие! вера! Святы! Наши! Тела! Страждущие! вели-кодушия!
Свята сверхъестественная экстраординарная сияющая мудрая доброта души!